Текст Сергея Борисова

Туман и темноту разрезал луч прожектора. Их искали.

- Идем вперед, - бесцветным голосом произнес Пауль Мюллер.

Его дочь Ага крепче вцепилась в румпель.

Луч подбирался все ближе и наконец нащупал яхту – парус из серого стал белым, почти прозрачным.

Патрульный катер немецких пограничников направился к ним.

Ослепительно яркий свет прожектора не позволял рассмотреть детали – надпись на борту, цифры, флаг над рубкой. Но и так было ясно, что это свои.

Свои? А они надеялись, что чужие.

Луч переместился вперед, перечеркнув курс, словно пытался притормозить лодку, предупреждая…

- Не останавливаемся, - отрывисто бросил Мюллер.

Дочь испуганно посмотрела на отца и сползла на дно кокпита. Ее пальцы, казалось, прикипели к влажному дереву румпеля.

Катер был уже совсем рядом. Теперь были видны два человека на его палубе. У одного в руках был автомат - большой и тяжелый, они с отцом насмотрелись на такие, когда русские войска штурмовали Берлин. Другой поднес к губам мегафон, из раструба которого вырвались каркающие звуки:

- Приказываю остановиться для досмотра. Приготовьте паспорта!

- У нас нет паспортов! – во всю силу легких крикнул Пауль Мюллер.

- Будем стрелять!

Ага зажмурилась в ожидании выстрелов.

И тут произошло чудо. Иначе, как волшебством, она это не считала все последующие годы.

Выстрелов не было. Она открыла глаза. Пограничник, тот, что с мегафоном, остановил того, что с автоматом, уже изготовившегося к стрельбе. Рядом с ними теперь был третий военный, который, жестикулируя, что-то быстро говорил.

Катер развернулся и стал удаляться. И растворился в предутренних сумерках.

- Мы в голландских водах! – воскликнул отец. - Мы свободны! Наконец-то свободны!

В Харлингене, первом заграничном порту на их пути, двое полицейских поднялись на борт яхты, чтобы под конвоем препроводить мореплавателей на допрос.

Возможно, именно такими были бы первые кадры фильма о приключениях Пауля Мюллера и его дочери, если бы такой фильм был снят. Все строго по воспоминаниям Агаты Мюллер, хотя и не без некоторых красивостей ради достижения максимальной драматичности. Хотя, вроде бы, куда больше? Но фильма такого нет, как нет и книги, в которой все было бы рассказано в подробностях, каждая из которых не была бы лишней.

Все, что имеется, это несколько статей в The Irish Press из далеких 50-х годов минувшего века. Авторство этих статей принадлежит Аге Мюллер, журналистов со стороны она к этой трагической истории не подпускала, а потом и сама замолчала на десятилетия.

Еще есть несколько газетных вырезок, состряпанных на потребу публике, но эти публикации настолько противоречат друг другу, что ни один серьезный автор, пишущий об истории парусного спорта, дальних плаваниях, яхтсменах-одиночках… или послевоенной Германии не рискнет положить их в основу сколько-нибудь развернутого очерка. А сочинять, домысливать в данном случае даже как-то неловко.

Поэтому – ничего, кроме фактов, ничего, кроме правды.

6 июля 1928 года из Гамбурга в далекое плавание отправился берлинец Пауль Мюллер.

Он не был ни моряком, ни яхтсменом, он был простым лавочником, продавцом безделушек и сувениров, но при этом личностью с нестандартным, скажем так, прошлым. Начать с того, что в 1914 году он был признан годным к военной службе – по возрасту, и тут же «к нестроевой» - по состоянию здоровья, так как в детстве сломал руку, и кость плохо срослась, превратив его в инвалида.

Пауль остался «на гражданке», но не задержался в рядах добропорядочных граждан кайзеровской Германии. В 1915 году он попался на краже, причем «с отягчающими». Какими именно, история умалчивает, но полученный им срок говорит сам за себя - 12 лет.

Отсидел Пауль Мюллер «от звонка до звонка», причем в заключении его обуревали мечты не только о еде, чтобы ее было вдосталь, и пиве, но прежде всего – о свободе, которая ему стала представляться парусной лодкой, а вокруг – океан, а за океаном – счастливая земля Америка.

Выйдя из тюрьмы, он работал буквально не смыкая глаз и за год смог скопить 800 марок. Теперь предстояло сделать следующий шаг. Только что построенная лодка, пока без мачты и паруса, обошлась ему в 600 марок. Он спустил ее на воду в порту Гамбурга… и тут же перевернулся. Уверенный, что дело совсем не в его неумении, что во всем виноват судостроитель, Пауль помчался на верфь, где устроил форменный разгром, не обошлось и без членовредительства.

Работники верфи отнюдь не собирались принимать в расчет расстроенные нервы клиента и обратились в полицию. Мюллера должны были арестовать, но он пустился в бега.

Скрыться Паулю помогла его невеста Агата Гавински, и она же дала ему деньги на другую лодку, так как отказываться от своих «заокеанских» планов ее жених был не намерен. В результате ему удалось приобрести потрепанный рыбацкий баркас длиной 5,8 метра, с короткой мачтой и единственным гафельным парусом, на котором он написал большими буквами «Из Гамбурга в Америку». Впоследствии пауль Мюллер добавил к этой надписи еще несколько в расчете на повышенное внимание потрясенной его отвагой публики. Лодку он назвал в честь своей любимой - Aga. Встретиться с невестой Пауль намеревался уже в Соединенных Штатах, куда та доберется на корабле, там они и поженятся.

Паспорта у него не было, зато в кармане лежали 20 немецких марок. Из навигационного оборудования имелся только компас. Однако Пауль не считал отсутствие документов, денег (разве это деньги?), морских карт и секстанта (он все равно не умел им пользоваться) достаточной причиной, чтобы отложить отплытие. Тем более что угроза ареста становилась все более реальной.

Он отдал швартовы и… через несколько относительно спокойных дней сел на песчаную мель в устье Эльбы. Но его ничто не могло остановить. Медленно, но неуклонно Пауль пробирался вдоль берегов Европы, побывав в Голландии, Франции, Испании. Он нигде не задерживался надолго – его, не имеющего паспорта, быстро выпроваживали как «нежелательное лицо», а в порту Ла-Корунья он и вовсе чуть было не оказался за решеткой. Как бы то ни было, он добрался до Африки, откуда повернул на запад и каким-то чудом не прошел мимо Канарских островов. В феврале 1929 года он вошел в порт Санта-Крус. откуда собирался отправиться через Атлантику.

В столице острова Тенерифе ему удалось более-менее подготовиться к дальнему переходу, и что самое главное – обзавестись документами, удостоверяющими его личность. Как он это проделал, о том Пауль Мюллер в дальнейшем не распространялся.

Еще его наконец-то заметила пресса, благодаря чему появились дарители, и пустой кошелек мореплавателя малость потолстел. По крайней мере Мюллеру удалось пополнить объемы провизии, которые все равно оставались более чем скудными: 40 килограммов картофеля и несколько десятков банок консервов. И 70 литров пресной воды в придачу. С такими запасами маленькая неповоротливая Aga и направилась к американским берегам.

Безусловно, это было сродни самоубийству, хотя за месяцы плавания вдоль европейских берегов Пауль Мюллер и поднабрался опыта. Но, как ни странно, плавание, продолжавшееся 76 дней, прошло вполне благополучно. Океан не испытывал яхтсмена-одиночку (теперь его уже можно было величать так) на прочность штормами и знойном штилем, мучил его только голод. В день Мюллер позволял себе полкилограмма картофеля и две кружки воды, иногда рацион разбавлялся банкой консервированных овощей, а если удавалось поймать рыбу, то куском тунца или корифены, причем рыбу Пауль ел сырой.

Он сошел на кубинский берег близ деревушки Гибара и первое, что сделал, спросил у первого встречного, где он, собственно говоря, находится. Увы, этот первый встречный ни слова не понимал ни по-немецки, ни по-английски. Человек, который смог объясниться с истощенным и загоревшим до черноты мореплавателем нашелся в городе Сьенфуэгос, его звали Мануэль да Сильва: «Вы на Кубе, сеньор».

Наградой за все лишения стал восторженный прием, устроенный Паулю Мюллеру жителями Гаваны, куда 47-летний немец прибыл в воскресенье 15 мая. Расторопные репортеры окрестили его Богом Моря, а местные рестораторы без устали угощали изысканными блюдами. Однако задержался в гостеприимном городе мореплаватель лишь на пять дней.

Продолжив путь, он завернул на Багамские острова, потом во Флориду, а в Чарльстоне, это уже штат Южная Каролина, Пауль встретился со своей любезной Агатой, которая там же, в лютеранской церкви превратилась из Агаты Гавински в Агату Мюллер.

Наверное, на этом стоило бы остановиться, успокоиться, но Паулю Мюллер не мог себе этого позволить, потому что не была достигнута ранее громогласно объявленная им цель – Нью-Йорк. Он простился с Агатой и поднял свой много раз зашитый-перештопанный парус. Увы, в районе мыса Гаттерас – места, почти официально прозываемого «кладбищем кораблей», когда были уже пройдены многие тысячи миль пути, Мюллер потерял свое судно, личным спасением обязанный лишь провидению.

Должно быть, он и впрямь был безумен, одержим, потому что покупает новую лодку, называет ее Aga II, в сентябре 1929 года снова выходит в море… и наконец достигает Нью-Йорка!

Судьба явно улыбалась супругам Мюллер, и они, пересмотрев прежние намерения, вернулись в Германию. Вот только там они оказались никому не нужны, слава яхтсмены-одиночки, одолевшего Атлантический океан, осталась в Америке. Но в Соединенные Штаты семья, пополнившаяся сыном Хорстом, не поехала, предпочтя им Багамы. Там в июне 1931 года у супругов родилась дочь, названная в честь матери Агатой, хотя все звали девочку Ага. Место рождения позволило ей стать британской подданной, что, как выяснилось через годы, оказалось очень кстати.

На Багамах семья Мюллер толком обосноваться не сумела, и снова вернулась в Германию, где, как говорили, новая власть не скупилась на работу и ее оплату, а что власть эта была фашистская, это далеких от политики супругов Мюллер не волновало, а их детей тем более.

Пауль и Агата устроились работать на оружейный завод. Хорст вступил в Гитлерюгенд, а его сестра в 10-летнем возрасте в Юнгмедельшафт, организацию немецких девочек, разумеется, нацистского толка. Там Ага много занималась спортом, пела в хоре, а вне рамок организации поступила в школу, где вскоре продемонстрировала поразительные способности по овладению английским языком. И все было хорошо, но началась война, и через пару лет бомбардировщики над Берлином стали обычным явлением. Агату с другими школьницами переправили в Ватергау – в Западную Польшу, которая получила другое название после ее аннексии Третьим рейхом. Девочки жили в старинном замке, до полудня сидели на занятиях, зубрили, а потом строем отправлялись работать на местных фермах.

Советская армия неукротимо наступала, и в 1945 году школьниц распустили по домам. Так Ага Мюллер воссоединилась со своей семьей.

После взятия русскими Берлина Пауль Мюллер расчищал завалы, выменивая на «черном» рынке найденные в руинах вещи на еду. А потом совершенно случайно встретился с человеком, предложившим ему купить деревянную шлюпку (5,30 м в длину, 1,90 м в ширину), некогда принадлежавшую одному из кораблей Kriegsmarine - военно-морского флота Германии. Пауль отдал за лодку все семейные сбережения – 2000 марок.

Несколько лет, скрывая от посторонних свои планы, он трудился над тем, чтобы превратить шлюпку в яхту – с палубой и каютой, увеличенным фальшбортом и 800-килограммовым килем, баками для пресной воды и емкостями плавучести.

По окончании работ он собрал семейный совет, на котором объявил, что собирается отправиться на яхте в Аргентину, где их ждет, как он выразился, мир и безопасность, чего им никогда не дождаться в Восточном Берлине.

- Мы можем быть в Южной Америке уже через три месяца, - с уверенностью, не терпящей возражений, говорил он. – Сначала завернем в Ирландию, потом перейдем в Испанию, оттуда – в Африку, и с пассатами отправимся через океан».

- Кто – мы? – осторожно спросила жена.

- Я и Ага, - ответил супруг. – Она британская подданная, нам это поможет. Ты, Агата, с Хорстом останешься в Германии. Когда мы обоснуемся в Аргентине, то найдем способ вызволить вас отсюда.

Супруга не осмелилась перечить, а вот Ага была в восторге. Позже она вспоминала: «Я думала, как же это будет чудесно, как романтично, отправиться в открытое море с папой. Какая это радость – управлять яхтой, загорать на ласковом солнце и валяться в каюте с английской или испанской книгой в руках. О чем я не думала, так это о том, что наш отъезд вызовет слезы мамы и брата. Я настолько доверяла отцу, что отнесла на яхту только летнюю одежду».

17 августа 1949 года Пауль и Ага Мюллер отправились в дальний путь на яхте, нареченной ими «Берлин». Для начала им нужно было добраться до Гамбурга. Туда они шли «на привязи» за буксиром. Мачта яхты лежала на палубе. Уже оказавшись на месте, из-за неудачного маневра буксира, который навалился на «Берлин», они остались без рангоута. Однако Паулю удалось отремонтировать и мачту, и гик, и 24 августа, на Эльбе, оставив город за кормой, они впервые подняли парус. Выйдя в Северное море, они целый месяц продвигались от маяка к маяку. Несколько раз их останавливали пограничники, но Ага размахивала фотоаппаратом, а ее отец заверял ревнителей границ, что они яхтсмены, готовящие репортаж о плавании под парусами для берлинского иллюстрированного журнала. Странно, но их пропускали.

Это была удача, которая словно компенсировала бесчисленные ошибки капитана «Берлина». Будто и не было в его активе перехода через Атлантику… Сначала Мюллер упустил якорь, забыв сделать стопорный узел на конце троса, потом чуть не вылетел на камни из-за неисправности компаса, он совсем забыл про девиацию. Наконец они добрались до границы с Голландией, где им несказанно повезло - они пересекли заветную черту, тогда как немецкие пограничники, следуя жестким правилам, не осмелились это сделать.

Что было дальше? Дальше была Англия (в Фалмуте яхта была отремонтирована, а запасы пополнены, беглецы «от Советов» пользовались популярностью), затем Ирландия (у ее берегов они чуть не затонули в шторм), потом Франция, Испания, Португалия, Канарские острова (там, в Лас-Пальмасе, они встретились с яхтсменом-одиночкой Жаком-Ивом Ле Тумеленом), Сьерра-Леоне…  Столицу этого африканского государства, порт Фритаун, они покинули 14 июня 1950 года. Без судового журнала, почти без денег, без секстанта, имея на борту лишь Библию и школьный атлас Аги Мюллер с указанием захваченных Третьим рейхом территорий.

Через 13 дней 65-летний Пауль Мюллер слег. Он был не в силах даже пошевелить рукой. Ага развернула яхту и взяла курс на Африку, до которой все-таки было намного ближе, чем до Южной Америки. Начался шторм, но она не струсила, справилась. Измученная, она бросила якорь у берегов Либерии. Вскоре к яхте подошла лодка, полная африканцев, которые жестами и улыбками изъявляли желание оказать всяческую помощь. Однако все изменилось, когда они поняли, что мужчина на борту находится при смерти, а девушка не в силах оказать им сопротивление. Они забрали все – провизию, одеяла, примус, канистры с керосином, вообще все! После этого они покинули яхту, но Ага, уверенная, что бандиты вернутся, ночью перерезала якорный канат и направила «Берлин» прочь от берега.

Ночью умер отец. Несколько дней Ага Мюллер пыталась идти в сторону Марокко, но когда силы оставили ее, она выбросила яхту на песчаный берег. Дрожащая от холода и страха, в одежде с чужого плеча – подарке добросердечной англичанки, она отправилась на поиски людей. Шесть часов спустя она подошла к либерийской деревне Бьюкенен. Жители ее оказались не чета своим соплеменникам, ограбившим «Берлин». Они не только забрали с яхты тело Пауля Мюллера, но и помогли Аге добраться до столицы их государства Монровии. Оттуда Ага Мюллер, при содействии местных журналистов, перебралась в Европу.

Трагическая эта история попала на страницы прессы. Встречи с Агой Мюллер искали многие, в том числе Лиам МакГабханн из The Irish Press. Он встретил ее в Париже в конце 1950 года и, в отличие от других журналистов, сумел расположить к себе. Он действительно был полон сочувствия к несчастной девушке – настолько, что предложил ей стать членом его семьи. Ага ответила согласием, возвращаться в ГДР ей совсем не хотелось, а матери и брате она старалась не думать, да и просто ей было нужно плечо, на которое можно опереться. Она поехала в Дублин, где вскоре стала сотрудницей Irish Press, специализируясь на экономической проблематике.

Несколько статей о трагическом плавании на яхте «Берлин» - это все, что она, поддавшись уговорам, она написала о своем прошлом. Потом она вышла замуж за журналиста Фреда Кэнтуэлла и уволилась с работы, предпочтя мирную жизнь домохозяйки и навсегда закрывшись от стороннего внимания. «Забудьте обо мне, - сказала она одному слишком настойчивому писаке. – Я тоже хочу забыть, все это было слишком тяжело и страшно».

Нет фильма о жизни и судьбе Пауля Мюллера и его дочери. Без дозволения Агаты Мюллер, в замужестве Кэнтуэлл, его появление было бы чревато исками и судебным разбирательством. Будет ли когда-нибудь такой фильм? Неизвестно…

Известно другое: еще два года назад, в 2020 году, миссис Кэнтуэлл был жива. Она по-прежнему живет в Дублине, и ее соседи знать не знают, что когда-то ее звали Ага Мюллер.

Она не хочет вспоминать, и это ее право.

Опубликовано в журнале YACHT Russia №5-6 (140), 2022 г.